О борьбе Николая Александровича с незамерзайкой надо романы писать .Лично мне это напомнило:: :::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::: Папа сразу меня понимает. Мы с ним вообще понимаем друг друга. И когда вечером он приходит домой, я по его лицу точно угадываю — есть осложнения или нет, очень высокая температура или не очень… Но однажды папино лицо было таким, что я ничего не понял. Папа был не грустным и не веселым. Он был никаким. И походка была чужая. Верней сказать, и походки тоже никакой не было… Я испугался. — Что-нибудь случилось? — прошептал я. — Он умер, — ответил папа. — Кто? — Егоров… Иван Павлович. Раньше я про Егорова ничего не слышал. И утром в тот день папа не волновался, не пел. Правда, мама с бабушкой уехали на три дня за город. Но все равно — я бы почувствовал! — А сколько ему было лет? — Ну да… Это первый вопрос в таких случаях. Какая разница, сколько лет! Он должен был жить. — А что у него было… такое? — Ничего особенного. В том-то и дело, что ничего особенного! Операция прошла хорошо. А потом… Как бы тебе объяснить? Образовался маленький сгусточек крови. Тромб. — Значит, ты не виноват? (Папа взглянул на меня.) — То есть я не это хотел сказать. Но ведь ты все сделал правильно! — Он умер. А позавчера ко мне его мать приходила… Ты понимаешь? — Значит, он молодой? — Пятьдесят семь лет. — И… мать? — Ей семьдесят восемь. Но быстрая, и глаза не усталые… «Хорошо, говорит, что жена Ванина в санатории, а дети ихние в других городах. А то испугались бы, когда ночью этот приступ случился!» А я еще пошутил: болезнь, говорю, на приступ пошла не страшная. Мы отобьемся! — Она уже знает?.. — Я сказал ей, что операция будет дней через пять. Так меня Егоров просил. Чтобы не волновалась… «Иван Павлович все-таки, значит, позаботился о наркозе для своей матери», — подумал я. И спросил: — Что ж теперь будет? — Теперь я пойду к ней. И сам все скажу. — Я тоже пойду! — Идем. Это недалеко. Во дворе кинотеатра «Заря»… Она мне сказала: «Когда Ваня придет домой, и вы приходите!..» Алексин
no subject
Date: 2014-01-10 06:25 pm (UTC)И когда вечером он приходит домой, я по его лицу точно угадываю — есть осложнения или нет, очень высокая температура или не очень…
Но однажды папино лицо было таким, что я ничего не понял. Папа был не грустным и не веселым. Он был никаким. И походка была чужая. Верней сказать, и походки тоже никакой не было… Я испугался.
— Что-нибудь случилось? — прошептал я.
— Он умер, — ответил папа.
— Кто?
— Егоров… Иван Павлович.
Раньше я про Егорова ничего не слышал. И утром в тот день папа не волновался, не пел. Правда, мама с бабушкой уехали на три дня за город. Но все равно — я бы почувствовал!
— А сколько ему было лет?
— Ну да… Это первый вопрос в таких случаях. Какая разница, сколько лет! Он должен был жить.
— А что у него было… такое?
— Ничего особенного. В том-то и дело, что ничего особенного! Операция прошла хорошо. А потом… Как бы тебе объяснить? Образовался маленький сгусточек крови. Тромб.
— Значит, ты не виноват? (Папа взглянул на меня.) — То есть я не это хотел сказать. Но ведь ты все сделал правильно!
— Он умер. А позавчера ко мне его мать приходила… Ты понимаешь?
— Значит, он молодой?
— Пятьдесят семь лет.
— И… мать?
— Ей семьдесят восемь. Но быстрая, и глаза не усталые… «Хорошо, говорит, что жена Ванина в санатории, а дети ихние в других городах. А то испугались бы, когда ночью этот приступ случился!» А я еще пошутил: болезнь, говорю, на приступ пошла не страшная. Мы отобьемся! — Она уже знает?..
— Я сказал ей, что операция будет дней через пять. Так меня Егоров просил. Чтобы не волновалась…
«Иван Павлович все-таки, значит, позаботился о наркозе для своей матери», — подумал я. И спросил:
— Что ж теперь будет?
— Теперь я пойду к ней. И сам все скажу.
— Я тоже пойду!
— Идем. Это недалеко. Во дворе кинотеатра «Заря»… Она мне сказала: «Когда Ваня придет домой, и вы приходите!..» Алексин