Сталин. Каким он был?

[a_nikonov]

Ответ на этот вопрос нужно искать у людей, близко знавших или видевших подследственного. Сегодня у нас со своим мнениями выступают секретарь генсека Борис Бажанов, актриса Людмила Целиковская и незабвенный Лев Троцкий:

"...в партийной карьере Сталина до 1925 года гораздо большую роль сыграли его недостатки, чем достоинства. Ленин ввел его в Центральный Комитет в свое большинство, не боясь со стороны малокультурного и политически небольшого Сталина какой-либо конкуренции. Но по этой же причине сделали его генсеком Зиновьев и Каменев: они считали Сталина человеком политически ничтожным, видели в нем удобного помощника, но никак не соперника.
Не будет никаким преувеличением сказать, что Сталин - человек совершенно аморальный..."

"Деятелей науки и искусства после победы пригласили в Георгиевский зал Кремля, устланный коврами. Меня посадили за столик номер двадцать шесть в стороне от большого стола, за которым сидел Сталин. Я встала и с бокалом в руке отправилась туда. Меня не останавливали. Наконец я подошла вплотную к главному столу, открыла рот, чтобы произнести тост за нашего великого вождя, которого я боготворила, — и вдруг увидела Сталина вблизи. Передо мной сидел маленький, рыжий и рябой старикашка. Он смотрел сквозь меня и жрал раков, выплевывая панцири и клешни прямо на ковер, и был озабочен лишь тем, чтобы не попасть на штаны. С тех пор я только таким его и помню."

"Как большинство мальчиков тех бурных времен, Яша (сын Сталина - А.Н.) курил. Отец, сам не выпускавший трубки изо рта, преследовал этот грех с неистовствостью захолустного семейного деспота, может быть, воспроизводя педагогические приемы Виссариона Джугашвили. Яша вынужден был иногда ночевать на площадке лестницы, так как отец не впускал его в дом. С горящими глазами, с серым отливом на щеках, с сильным запахом табака на губах Яша нередко искал убежища в нашей кремлевской квартире. „Мой папа самашедший“, — говорил он..."


Из книги Даниель Ранкур-Лаферриера "Психика Сталина":
"Одной из излюбленных жертв Сталина был его личный секретарь Александр Поскребышев: «Однажды под Новый год Сталин решил поразвлечься таким образом: сидя за столом, он стал сворачивать бумажки в маленькие трубочки и надевать их на пальцы Поскребышева. Потом он зажег эти трубочки вместо новогодних свечей. Поскребышев извивался и корчился от боли, но не смел сбросить эти колпачки» (38, 639;ср.: 239, 275–276).
«Говорят, что Поскребышев сам был вынужден представить на подпись Сталину ордер на арест своей жены. При этом он попытался встать на ее защиту. «Так как органы НКВД считают необходимым арест Вашей жены, — сказал Сталин, — так и должно быть». И он подписал ордер. Увидев выражение лица Поскребышева, Сталин засмеялся: «В чем дело? Тебе нужна баба? Мы тебе найдем». И действительно, вскоре в квартире Поскребышева появилась молодая женщина и сказала, что ей было предписано вести его хозяйство» (122, 79; другие примеры приведены в книге Аллилуевой, 10, 386)."

Comments

[klim-vo.livejournal.com]

Карьера Мехлиса началась с того, что, демобилизовавшись после гражданской войны из армии, он сумел попасть на работу в аппарат ЦК партии. Смышленость, исполнительность и усердие бывшего политработника были вскоре замечены, его повысили в должности, он стал одним из помощников генерального секретаря. Сталин высоко оценил деловые качества Мехлиса и направил его по совместительству в престижный Институт красной профессуры, где Лев Захарович успешно штурмовал высоты марксистской-ленинской науки. Разумеется, новоявленный «красный профессор» с неослабевающим рвением продолжал выполнять свои секретарские функции, но одна из них стала довольно чувствительно коробить его профессорское достоинство. Дело в том, что Сталин, раскуривая свою знаменитую трубку, не раз в течение дня звонком вызывал Мехлиса и говорил ему: «Товарищ Мехлис, спички». Самолюбивый Лев Захарович в конце концов поставил на столе Хозяина еще один звонок с табличкой «Спички» и, когда звонил этот второй звонок, со спичками посылал курьера. Сталин, будучи садистом и в мелочах, не отказывал себе в маленьком удовольствии — он звонил в первый, «основной», звонок и, «виновато» разводя руками, с усмешечкой говорил вошедшему Мехлису: «Товарищ Мехлис, спички».

Об этих забавных «спичечных» делах рассказывал сам Мехлис моему брату, с которым был вроде дружен и подчас довольно откровенен. Однажды он поведал ему:

— Знаешь, Миша, это жестокий человек. Я как-то прямо в глаза ему сказал: «Я от вас никогда доброго слова не слышал».

Не любопытно ли, что даже такой жесткий и недобрый человек, как Мехлис, не мог постичь, как это у «Вождя и Учителя» никогда не возникает желание сказать кому бы то ни было доброе слово?

Когда Сталин решил, что пришло время убрать из «Правды» Бухарина и Марию Ильиничну Ульянову, навести в центральном органе партии должный, с его точки зрения, порядок, он послал туда ответственным секретарем Мехлиса. Впрочем, Лев Захарович недолго оставался в этой должности. Случилось так, что Хозяину что-то в газете не понравилось, и он собственноручно написал постановление Оргбюро ЦК, которое, не придавая значения формальностям, закончил словами: объявить выговор редактору «Правды» Л. Мехлису.

Ответственный секретарь немедленно сделал из этого выговора самый важный для себя вывод — велел завхозу срочно изготовить для дверей своего кабинета табличку: «Редактор „Правды“ Л. З. Мехлис».